— Пойдемте в боевую рубку, Константин Борисович, там нам сейчас место — теперь все ясно. И командуйте броненосцем, не обращайте на меня внимания — я нынче «свадебный генерал», вернее адмирал.

Вирениус постарался изобразить скорбь, которую он не чувствовал. Какое на хрен командование, если он вообще ничего не понимает в тактике морского боя, впрочем, как и полевого — ни разу не военный, хотя в запасе капитаном числится. Но по медицинской службе, его дело лечить людей, а не убивать их. Он разбирается в болезнях, может даже хирургией заняться, если никого другого из врачей не будет, но вот руководить там, где абсолютно ничего не знает — увольте, только все испортит.

— Командуйте смело, а я тут посижу на стульчике — стар стал, да болен, какой из меня флотоводец…

Изображая тяжелобольного старца, он уселся на заранее поставленный специально для него железный табурет. И единственное что пришло в голову, так это то, что сейчас он, несмотря на золотые погоны с черными орлами, самый настоящий балласт. Даже опознать японские корабли не может, несмотря что читал и книги, и разглядывал чертежи и схемы. И хоть убей не помнил в чем отличие «Микасы» от «Ясимы», и «Асамы» от «Идзумо» — только эти названия и помнил. И немного данных ТТХ — а вот сколько труб, и в чем разница — даже под пытками не сказал.

С русским флотом намного лучше, так перечитал за поход все что было, да пространные беседы вел, выявляя и запоминая информацию. В орудиях стал немного разбираться и как из них стреляют, как дистанцию до вражеских кораблей измеряют. И то все эти знания на уровне «ликбеза», образно выражаясь, и реальной пользы в бою от них нет.

— Сел на жердочку, сиди, и не чирикай, а то перья повыдергивают, — тихо произнес себе под нос и хмыкнул, в то время как другие уже включились в боевую работу. Начала пристрелку шестидюймовая пушка из верхнего носового каземата по правому борту, и молодой мичман громким голосом перечислял названия японских кораблей, которые тут же вычитывал из толстого справочника, лихорадочно перелистывая страницы:

— Флагманский «Идзумо», вторым «Асама» или «Токива», «Якумо» — этот германской постройки. Двухтрубный британский крейсер, второй «асамоид», теперь французской постройки «Адзума», замыкает «Ивате» под адмиральским флагом…

Голос заглушил выстрел из носовой башни, жахнула десятидюймовая пушка, и тут Андрей Андреевич тяжело вздохнул, и неожиданно для себя перекрестился…

Командующий Объединенным Флотом адмирал Хейхатиро Того.

Глава 28

— Все стало ясно, господа — японцы начали с нами войну. А раз так, то пусть эти желтолицые бесы дальше пеняют на себя, и на свой неразумный выбор. Нам надо только стрелять лучше их, и заставить признать силу нашего оружия. И да поможет нам бог!

Наместник снял с головы фуражку и истово перекрестился, что немедленно поделали собравшиеся в рубке флагманского «Цесаревича» офицеры. Алексеев говорил уверенно, он сам был уверен в успехе предстоящей схватки — русская эскадра не только не уменьшилась в первый день войны на два самых лучших броненосца, а наоборот, увеличилась на пару вымпелов. Причем, благодаря его настойчивости — чуть ли не каждый день с начала декабря он буквально «засыпал» Петербург телеграммами, и особенно начальника ГМШ контр-адмирала Рожественского, с требованиями всячески ускорить отправление на Дальний Восток подкреплений. И своего добился — предназначенные на усиление Тихоокеанской эскадры два броненосца прибыли почти вовремя. К тому же из Владивостока вовремя подошел большой броненосный крейсер «Рюрик», который по своей тихоходности являлся той самой пресловутой «гирей на ногах» у двух своих более быстрых «потомков», и только бы стеснял их действия на вражеских коммуникациях. Зато по скорости и дальности плавания идеально подходил для отряда из трех «пересветов». Правда, был скверно забронирован и на борт мог стрелять всего из пары устаревших восьмидюймовых пушек с длиной ствола в 35 калибров, но тут ничего не сделаешь. Зато средняя артиллерия из восьми 152 мм и трех 120 мм пушек Кане могла засыпать вражеские крейсера снарядами — а именно против них и предназначался отряд контр-адмирала Ухтомского. К тому же 254 мм орудия смертельно опасны для семидюймовой бортовой брони «асамоидов», что хотя и напоминали по своему виду броненосцы, но были мельче их, и в башнях вместо 305 мм пушек имели лишь 203 мм орудия. А последние бесполезны против толстых броневых поясов «пересветов», при строительстве которых допускался бой против британских крейсеров с 234 мм пушками. А вот у «Рюрика» пусть и толстый, но короткий броневой пояс, и над ним нет второго — так что достанется ему крепко.

Но на то война, а на ней потери неизбежны!

Сейчас наместник себя хвалил за то, что вовремя вывел эскадру из состояния «вооруженного резерва» и перевел ее в Дальний. Сумели даже провести несколько раз маневры в полном составе, а получив вовремя прибывшие на транспорте снаряды «второго комплекта» — дополнительные учебные стрельбы, которые заставили наместника призадуматься. Но тут просто нехватка опыта у комендоров — а он дело наживное, особенно на войне.

То, что он заблаговременно встретил отряд Вирениуса, выйдя из Дальнего всеми силами, оказалось исключительно верным решением — как он и предполагал, японцы решили бить его эскадру по частям, вот только этого у них не получилось. Эти два броненосца значительно усилили эскадру, которая сейчас по числу вымпелов кораблей 1-го ранга не уступала японцам. И расставил он их по отрядам правильно, концевыми, чтобы повторяли маневры уже немного сплаванных отрядов. «Ослябю» к «собратьям» — теперь слабо защищенный «Рюрик» был прикрыт спереди и сзади. «Император Николая» вошел четвертым в отряд из «севастополей», так как тот нес толстый броневой пояс от штевня до штевня, и был даже чуточку быстрее. А вот слабость его артиллерии с кормовых углов, ведь на этом броненосном «таране» не имелось на юте двух орудийной башни, не играла роли, так как следом шел отряд князя Ухтомского.

— За целый год не хрена не сделали, даже не пошевелились петербургские начальнички, — Евгений Иванович прошипел сквозь зубы, сильно недовольный проявленными генерал-адмиралом и Адмиралтейством проволочками с ремонтом ушедших еще в декабре 1901 года с Дальнего Востока броненосцев «Сисой Великий» и «Наварин». На последнем даже хотели поставить новую артиллерию, но как всегда, «живое» дело «утопили» в ворохе бумажных переписок и постоянных бюрократических согласований. В ноябре эти корабли должны были вернуться обратно, но к их ремонту еще толком не приступали, со столичным снобизмом проигнорировав все его требования.

Приди они сейчас в отряде Вирениуса, то перевес в силах был бы на русской стороне — полудюжина пусть тихоходных, но броненосцев с 12-ти дюймовой артиллерией вполне сопоставима по своей мощи с шестью японскими броненосцами. Против такого же числа броненосных крейсеров он бы смог выставить отряд того же Ухтомского, усиленный двумя новыми броненосцами французской и американской постройки. И это не считая «Баяна», и владивостокских крейсеров — ГМШ на дыбы встал, категорически отказав в переводе «России» и «Громобоя». И хотя доводам Рожественский внял и согласился на перебазирование «Рюрика» и «Богатыря» на усиление эскадры. Но зато категорически потребовал передать взамен скаут для ведения разведки — пришлось направить по обратному маршруту «Боярин» — построенный в Дании «собрат» быстроходного «Новика» едва выдавал 22 узла на испытаниях, а теперь его скорость снизилась на целый узел. Скаут ушел в сопровождении четверки дестройеров германской постройки, имевшие значительную скорость хода и дальность плавания. Они были нужны для усиления миноносного отряда, да и как компенсация за переведенные в Чемульпо миноносцы, которые было не так болезненно потерять.

На секунду в мозгу промелькнула мысль, что в корейском порту сейчас нещадно избивают маленький русский отряд, но он ее отогнал от себя — в его расчетах была просто необходима эта маленькая жертва…

Так изображали художники морской бой между японской и русской эскадрами…

Глава 29

— Довольно ловко стреляют японцы, не откажешь узкоглазым в меткости. Но и мы палим отнюдь не хуже — попадаем в супостатов, только разрывы слабые, почти не видно!

Адмирал прижал к глазам бинокль — в сильную оптику были хорошо видны идущие кильватерной колонной